| Николай Клюев и Николай Рубцов |
| 7. Голуби белые | (муз. Виктор Панченко, сл. Николай Клюев) | |
| 8. Моя головушка | (муз. Ольга Никитина, сл. Константин Бальмонт) | |
| 9. Прощальная песня | (муз. Юрий Смирнов, сл. Николай Рубцов) | |
| 10. В минуты музыки печальной | (муз. Борис Емельянов, сл. Николай Рубцов) |
7. ГОЛУБИ БЕЛЫЕ
/ Эрмитажный фильм: Руслан Богатырев (Валдай, 2021).
/ муз. Виктор Панченко, сл. Николай Клюев
/ аранж. Олег Князев / исп. Руслан Богатырев
Музыку написал Виктор Иванович Панченко (1929-2012), замечательный композитор из Петербурга. Особенно ярко в его творческом наследии выделяются песни на стихи Николая Клюева и Сергея Есенина.
|
Вы, деньки мои — голуби белые, А часы — запоздалые зяблики, Вы почто отлетать собираетесь, Оставляете сад мой пустынею. Аль осыпалось красное вишенье, Виноградье моё приувянуло, Али дубы матёрые, вечные, Буреломом, как зверем, обглоданы. — Аль иссякла криница сердечная, Али веры ограда разрушилась, Али сам я — садовник испытанный Не возмог прикормить вас молитвою. Проворкуйте, всевышние голуби, И прожубруйте, дольние зяблики, Что без вас с моим вишеньем станется: Воронью оно в пищу достанется. — По отлёте ж последнего голубя Постучится в калитку дырявую Дровосек с топорами да пилами, В зипунище, в лаптищах с оборами. Час за часом, как поздние зяблики, Отлетает в пространство глубинное… Чу! Как няни сверчковая песенка, Прозвенело крыло голубиное. (1914-1916) |
Из сборника «Песнослов. Книга первая». Опубл.: Клюев Н. Песнослов. Кн. 1. Пг.: Лит. изд. отд. Нар. комиссариата по просвещению, 1919.
Из тетрадей и записных книжек Георгия Васильевича Свиридова.
Николай Алексеевич Клюев — гениальный поэт, автор стихов неописуемой красоты и силы. Его творчество оказало огромное влияние на русскую поэзию. Когда подражают манере поэта, это рождает только эпигонство.
Клюев открыл великий материк народной поэзии, народного сознания, народной веры. Он прикоснулся к глубоким корням духовной жизни Русского племени, отсюда его изумительный цветастый, образный язык.
Влияние Клюева не только породило эпигонов, имена которых ныне забыты. Его мир вошел составной частью в творческое сознание: Блока, Есенина, Александра Прокофьева, Павла Васильева, Б.Корнилова и особенно, как ни странно, — Заболоцкого в его ранних стихах, Николая Рубцова.
Есенин — это не нытик, не слюнявый, дряблый пьянчужка, не мещанин, поющий под гитару, каким его хотят изобразить люди из литературного цеха. Есенин — это великий поэт, чьё сердце надрывалось от боли [и тревоги] за Родную землю и Родной народ...
У Есенина после «Пугачёва» национальная трагическая тема сменилась темой личной, трагедией личной судьбы: «Москва кабацкая», «Исповедь хулигана», «Любовная лирика» и т.д. Клюев же, не имевший личного (мирского), — оно было порочным, запретным, не подверженным огласке, – весь ушёл в апокалиптическую тематику, и в этом достиг своей высоты! Поэтов такого масштаба теперь — вообще — нет!..
Для меня они – величайшие русские поэты нашего века, есть нечто апостольское в их типах: нежное от Иоанна в Есенине и суровое — от Петра в Клюеве...
Блок, Клюев, Есенин — первыми из поэтов пошли навстречу революционерам и первыми же погибли от их рук. Именно они первыми нашли гибель, абсолютно не поняв, что после «многоценного вала» суматохи и беспорядков Гражданской войны у Власти, неожиданно для многих и многих, оказалась твёрдо организованная интернациональная Партия.
В первых десятилетиях XX века пробудился интерес к старине, к исконным началам народного духа. Он был свойственен, пожалуй, всем искусствам без исключения. Музыканты — главным образом эстетические любования. Клюев тронул глубинные народные истоки более глубоко, чем это сделали музыканты (Стравинский, Прокофьев), которые видели в этом только эстетическую ценность. Они использовали фольклор, наряжая его в новую оправу в соответствии с общим движением, но отвергнув его внутреннюю сущность, её сокровенное содержание в литературе и искусстве.
По прошествии более чем полувека выяснилось: искусство, которое считалось архаичным, устаревшим, оказалось смотрящим вперёд, необыкновенно современным, благодаря своему духовному космизму, вселенскости и грандиозности образов; в то время как искусство, кичившееся своим передовизмом, называвшее себя искусством будущего, оказалось безнадёжно устаревшим, не заметившим того главного, что предстояло и, я уверен, ещё предстоит.
Многоуважаемый Сергей Иванович!
Ваше письмо произвело на меня исключительно большое впечатление. Я много раз перечитывал его, читал своим близким.
Какое счастье, что на свете (у нас в России) существуют подобные Вам, редкие люди, живущие столь глубокой внутренней жизнью. Присланные Вами стихотворения Н.А.Клюева — изумительны, я их не знал. У меня есть ещё его книга, недавно изданная в «Библиотеке поэта».
Поэт он — несомненно гениальный. Влияние оказал громадное и на Блока, и на Есенина, в значительной мере выросшего под его воздействием, осознававшего это и потому старавшегося отпочковаться, освободиться (этим и объясняются резкости Есенина по отношению к нему!). Повлиял Клюев и на А.Прокофьева (ранние, лучшие его стихи), и на Заболоцкого (как это ни странно), и вообще на многое в литературе. Он предвосхитил пафос и отчасти тематику лучшей современной прозы и т.д. Как прискорбно, что имя его покрыто до сих пор глубокой тенью. Место его в Русской литературе — рядом с крупнейшими поэтами XX века.
Писать музыку на его слова соблазнительно, но неимоверно сложно. Поэзия его статична; это — невероятная мощь, находящаяся в состоянии покоя, как, например, Новгородская София или северные монастыри. Стихи его перегружены смыслом, символикой и требуют вчитывания, вдумывания. Музыка же должна лететь или, по крайней мере, — парить. В Клюеве слишком много Земли (но не «земного», под которым подразумевается светское, поверхностное). Он весь уходит в глубину, в почву, в корни.